***

Афганистан: Развитие от плохого к худшему

Необходимо иметь продуманную программу действий, а не просто выводить войска. На фоне американского коллапса 2021 года вывод советских войск из Афганистана в 1989-м предстает образцом осмотрительности и государственной мудрости.

В Афганистане ситуация начала неуклонно ухудшаться после переворота 1973 года, когда был свергнут король Захир-шах и ликвидирована монархия, власть оказалась в руках бывшего премьер-министра Мохаммада Дауда. 

В исламских странах, как показала история второй половины XX века, именно такой консервативный институт, как монархия, была залогом успешного развития. Достаточно вспомнить «нефтяные» монархии Персидского залива – от крошечного Бахрейна до гигантской (по региональным меркам) Саудовской Аравии. Их не сгубило нефтяное и газовое «проклятие». В отсутствие парламентов, политических партий, легальной и институализированной оппозиции правящие режимы смогли избрать стратегию поступательного экономического и социального развития, строительства государства всеобщего благоденствия. Элиты вели себя не эгоистично потребительски, а ответственно, заинтересованно. Это же относится и к не нефтяным королевствам – Оману, Иордании, Марокко, которые пусть и умеренно, но настойчиво эволюционировали в том же направлении.

Напротив, там, где на волне радикальных устремлений происходили свержения монархий (в 1952 году в Египте, в 1958-м в Ираке, в 1962-м в Северном Йемене, в 1969-м в Ливии, в 1979-м в Иране), главными последствиями оказывались очевидное отставание во всех сферах экономики и политическая нестабильность.

***

Что происходит на планете и в каждом конкретном городе

прямо сейчас и в любой грядущий день, можно узнать тут:

https://ixyt.info/ru/USA/Woodhaven

Вставляйте в эту ссылку нужный город!

***

Афганистан не был исключением, но стал наиболее вопиющим примером краха государства, которое уже более 50 лет развивается в парадигме от плохого к худшему. До 1973 года это была отсталая мусульманская страна. После Второй мировой войны в Афганистане шло постепенное преобразование, королевская семья в целом была нацелена на реформы, ориентировалась на европейскую культуру. Институт монархии гарантировал не только умеренную модернизацию, но и общность страны, лишенной этнического, лингвистического, религиозного единства, со спорными границами; страны, возникшей лишь в XVIII веке на рубеже персидского и индийского миров, на основе династического принципа, чья нынешняя территория стала результатом компромисса между империалистическими устремлениями Великобритании и способностью пуштунских племен им противостоять при одновременном учете интересов России и Персии.

Саурская революция 1978 года стала очередным звеном в политической деградации Афганистана, заменившим персоналистскую диктатуру Дауда на марксистский режим, начавший радикальные реформы. Советский Союз события застали врасплох, его устраивал Дауд, так же как до него вполне устраивал Захир-шах, при котором СССР оказывал королевству значительную помощь, вплоть до военной. Москва могла считать Афганистан вполне дружественным государством, наименее проблемным на своих южных границах.

Будучи заложником своего коммунистического имиджа, СССР не мог оттолкнуть от себя режим, объявляющий себя союзником и последователем северного соседа. Естественно, Советский Союз не просто признал переворот, но и одобрил его. Тут имели значение не только доктринальные принципы идеократического государства, но и текущая геополитика. Поражение революции под марксистскими знаменами означало бы появление на южных рубежах СССР враждебного режима. Второй реальной угрозой был потенциальный переход под Китай режима Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) в Кабуле. В обоих случаях авторитету Советского Союза был бы нанесен тяжелый удар, несравнимый с падением Сальвадора Альенде в Чили в 1973 году или переориентацией Анвара Садата на Запад в середине 1970-х.

Ситуация 1979 года усугублялась расколом и острой борьбой за власть в афганском руководстве и приобретала формы массового террора. Когда на кону оказалась судьба кабульского режима, альтернативы военному вмешательству не было, несмотря на изначальное резкое неприятие такого варианта в Кремле. В его глазах повторялось нечто вроде операции «Дунай» в Чехословакии 1968 года – введение войск по просьбе легитимного и дружеского режима для его укрепления. Власть НДПА признавалась мировым сообществом, в том числе ООН, а просьбы о помощи поступали от него с удручающей регулярностью.

Для США же этот вынужденный шаг Кремля стал поистине даром судьбы. Администрация Картера вовсе не желала улучшения отношений с Москвой, преследуя собственные цели, в число которых поддержание разрядки на основе равенства между сверхдержавами не входило. Формально заявляя о приверженности курсу на потепление, Картер инспирировал мощную пропагандистскую кампанию в защиту прав человека, носившую антисоветский характер. Это выглядело особенно контрастно на фоне стремительного улучшения отношений США с Китаем, который, будучи политически куда более репрессивным, не получал и малой доли той критики, что СССР.

Еще заметнее было различие в торговой политике, при Джеральде Форде Конгресс принял поправку Джексона–Вэника, которая обессмысливала весь процесс разрядки. Вместо публичной поддержки Леонида Брежнева, который еще в 1967 году без внешнего давления разрешил эмиграцию в Израиль, Америка подрывала его позиции, как бы подтверждая опасения ортодоксов в советском руководстве, что с «империалистами» иметь дело и доверять им нельзя, что вся их политика направлена на ослабление Советского Союза.

Как отмечает американист Иван Курилла, для США первичными были перипетии внутренней политики, во внешнюю переносились господствующие в США нарративы, поэтому СССР представал не как государство с быстро смягчающимся режимом (на фоне предшествующего ленинско-сталинского), отказывающееся от базовых установок коммунизма (таких, как мировая революция), а как тоталитарная диктатура, с которой необходима бескомпромиссная борьба. Разрядка напряженности выглядела как отклонение от принципов американской политики, потакание злу. А попустительство маоистскому режиму в Китае с 1972 года представало как хитроумный раскол коммунистического мира, стравливание его основных представителей, ослабление сильнейшего через помощь более слабому. Таким образом, ввод войск в Афганистан рассматривался как внешняя экспансия советского режима, продолжение его имперской политики.

Для противодействия считались уместными все средства. Знаменитая фотография из Белого дома – встреча президента Рональда Рейгана с лидерами афганских моджахедов в 1983 году ярко иллюстрирует суть американского подхода. Ставка делается на наиболее темные и реакционные силы афганского общества, которые теперь предстают «борцами за свободу» (Afghan Freedom Fighters). Все, что было дорого американскому общественному мнению, – права женщин, доступ к образованию, здравоохранению, ликвидация феодальных традиций в землепользовании, – правительство в Кабуле стремилось исполнить. Оно выступало – удачно или не очень – с модернизационной повесткой. Напротив, его противники выступали против перемен, за сохранение патриархально-средневекового статус кво, которое еще и королевским режимом, и Даудом осознавалось как обрекающее Афганистан на отсталость и нищету, на отход в сторону исламского фундаментализма.

Еще хуже было то, что лидеры моджахедов были не только изуверами и противниками прогресса, но и безответственными интриганами, не способными поставить интересы страны выше собственных. Это особенно ярко проявилось после свержения режима Наджибуллы в 1992 году, когда пришедшие к власти моджахеды не смогли создать устойчивое правительство и разжигали гражданскую войну в еще большем масштабе, доказав, что их слова о стремлении к благополучию мусульман не стоят ничего.

Вывод советских войск из Афганистана в 1989 году во исполнение Женевских соглашений не принес афганскому народу ни мира, ни процветания. Напротив, ситуация только ухудшилась. Война продолжилась, моджахеды соглашений не признавали и не подписывались под ними. Вашингтон отказался от своего обещания не поставлять оружия моджахедам после вывода советских войск. Уход армии СССР не привел к панике, как аналогичный шаг американцев в 2021-м. Правительство в Кабуле в 1989–1992 годах, опираясь на советскую помощь, удерживало ситуацию, но после краха СССР оно пало. У Наджибуллы была существенная поддержка в различных сегментах общества, нацеленных на реформы и модернизацию, но ее было недостаточно. В этом заключалось принципиальное отличие от так называемого президента Афганистана Ашрафа Гани, бежавшего из Кабула раньше своих хозяев. У последнего была огромная американская помощь (свыше 2,2 трлн долл. за время оккупации), но не было никакой опоры среди населения. От этого парадоксальное изменение отношения к Наджибулле среди афганцев в последние десятилетия, которое отмечают с удивлением западные исследователи, когда его портреты стали привычной частью городского пейзажа, а сам он стал восприниматься как пропуштунский лидер, выгодно отличавшийся своей смелостью и отсутствием эгоизма на фоне моджахедов 1980–1990-х, талибов («Талибан» в РФ признан террористической организацией и запрещен) и проамериканских политиков 2001–2021 годов.

Тот факт, что Запад во главе с США, сперва помогая моджахедам, а после 2001 года оккупировав страну, не смог добиться никаких улучшений, объясняется тем, что собственно судьба Афганистана его не интересовала. В 1979–1989 годах важно было доставить максимум неприятностей и проблем Советскому Союзу с целью его ослабления. Затем Афганистан на 12 лет исчез из поля зрения, Америка в вялотекущем режиме пыталась примирить своих вчерашних подопечных.

В 2001–2021 годах, несмотря на полную оккупацию страны, для Запада опять важным оказывается не реальный прогресс, который мог быть достигнут на пути национального примирения без давления извне, путем возвращения к власти законного монарха, на тот момент еще живого. Для Америки актуальнее оказалось продвижение собственной повестки (успех которой можно было продать у себя дома) в таком обличье, которое могло только отталкивать афганцев. Не случайно и появление на своем посту проамериканского Ашрафа Гани, который, прожив около 30 лет на Западе, как бы олицетворял желаемый тип руководителя, но именно поэтому он оказался патологически не способен быть национальным лидером.

Можно сказать, что в афганской истории после 1973 года на каждом этапе делался наихудший выбор из возможных. Роль Михаила Горбачева также была скорее негативной. Хотя на фоне американского коллапса 2021 года вывод советских войск в 1989-м представляется образцом осмотрительности и государственной мудрости, но он не решал ни одну из существовавших проблем. Было непонятно, как долго сможет СССР поддерживать дружественный режим. Не было принято никаких гарантий, что против него не будет военных действий. Моджахеды показательно отказались связывать себя какими-либо обязательствами, а Вашингтон не менее публично пообещал их и далее поддерживать. Не имелось никакого альтернативного проекта по формированию не враждебного к СССР правительства без НДПА. Угроза на южных границах СССР от прихода к власти фундаменталистов никоим образом не устранялась.

Женевские соглашения 1988 года были вполне в русле международных соглашений, подписанных Советским Союзом в 1988–1991 годах, – принятие на себя односторонних обязательств без таковых для других сторон.

Автор Максим Артемьев

Источник - https://www.ng.ru/ideas/2025-02-03/7_9184_afganistan.html

***

Вашингтон рассчитывает опять получить контроль над военной базой в Баграме

Команда нового американского президента Дональда Трампа готовится к переговорам и, возможно, к новой сделке с афганским «Талибаном» (террористическая организация, запрещена в РФ). 

Судя по некоторым признакам, американцы намерены вести эти переговоры с позиции силы, не только предъявляя «яростным муллам» очевидно невыполнимые условия, но и провоцируя финансовый и экономический кризис в талибском Афганистане. Цель «афганского плана» Трампа, судя по всему, – усиление разведывательных возможностей США в Афганистане и регионе в целом, а также возвращение под контроль Вашингтона военной базы в Баграме. В случае успеха новой афганской стратегии США это усилит американские позиции в регионе в противостоянии с Ираном и в соперничестве с Китаем и Россией.

Неделю назад Дональд Трамп объявил о приостановлении на три месяца американской денежной помощи иностранным государствам, в том числе талибскому Афганистану. Этот шаг нового лидера США немедленно спровоцировал ухудшение финансовой и социальной ситуации в государстве «яростных мулл». Курс афгани по отношению к доллару, до сих пор сохранявший свою устойчивость, заметно просел и продолжает снижение. Некоторые афганские наблюдатели предсказывают обвал афганской валюты в ближайшие месяцы, что еще больше осложнит и без того грустную экономическую ситуацию в стране. Талибы также объявили о прекращении выплаты зарплат госслужащим и другим работникам бюджетной сферы – пока на три месяца, а возможно, и на более длительный срок. Это решение ударит по тысячам семей в Афганистане, которые до сих пор жили за счет таких зарплат.

Почти одновременно с этими финансово-экономическими демаршами Вашингтон начал выдвигать публичные жесткие политические требования правительству талибов. Так, Трамп потребовал от Кабула вернуть США все оставленное ими в Афганистане оружие и боеприпасы. В противном случае американский лидер отказывается возобновить предоставление талибам финансовой помощи (по данным бывшего шефа афганской разведки Амруллы Салеха, Америка почти три года еженедельно выплачивала правительству «Талибана» через различные неправительственные организации от 40 до 80 млн долл.). Без этой американской помощи режим талибов давно бы рухнул.

Очевидно, что талибы не в состоянии выполнить требование президента Трампа о возвращении американского оружия. И не только потому, что это означало бы разоружение почти 500-тысячной армии «Талибана»: часть западного вооружения и боеприпасов талибы уже продали на сторону, в том числе передали в 2021 году Пакистану. По слухам, партии американо-талибского оружия в 2023–2024 годах также всплывали на Ближнем Востоке и Украине.

Наверняка новая администрация в Вашингтоне понимает нереалистичность своих требований, но выдвигает их вполне расчетливо, повышая ставки и формируя политический «пакет долга» талибов перед Америкой, усиливая его эффект за счет управляемого финансового кризиса. В ту же копилку идет и недавнее решение Международного уголовного суда (МУС) о выдаче ордера на арест эмира талибов маулави Хайбатуллы Ахундзады – за репрессивную политику «Талибана» в отношении афганских женщин. Хотя в самих США полномочия МУС не признаются, медийный и политический эффект от этих решений американская дипломатия использует по полной программе. А эффект есть: как сообщают афганские СМИ, после решения МУС эмир Хайбатулла исчез из своей резиденции в Кандагаре вместе с батальонами личной охраны.

Таким образом, всего за несколько дней января новая команда Белого дома встряхнула режим в Афганистане, тем самым создав благоприятные для себя условия для начала переговоров с различными фракциями в руководстве «Талибана». Если переговоры начнутся в самое ближайшее время, то они могут дать первые результаты уже в марте-апреле с.г.

Как видно из публичных заявлений Дональда Трампа и его соратников, нынешний Вашингтон хотел бы получить от правительства «яростных мулл» несколько уступок. Во-первых, вернуть под контроль США крупную военную базу в Баграме. Во-вторых, легализовать и расширить присутствие на афганской территории «станций» (резидентур и баз) ЦРУ и других спецслужб США под предлогом борьбы с запрещенной в РФ террористической организацией «Вилаят Хорасан» – афганским филиалом «Исламского государства» (ИГ, запрещенная в РФ террористическая организация). В-третьих, реализовать проект «инклюзивного правительства», в которое бы помимо талибов вошли представители других афганских этнополитических групп.

Озвучивая эти требования, американские представители апеллируют к положениям сделки, заключенной в Дохе между США и «Талибаном» в конце февраля 2020 года. Но, похоже, сегодня речь идет о подготовке уже новой сделки с участием тех же сторон, которую скорее всего также планируется подписать в столице Катара. Во всяком случае, именно в Дохе сейчас появился с новыми полномочиями посол «Талибана» Сухаил Шахин – очевидно, что это имеет прямое отношение к предстоящим переговорам талибского Кабула и Вашингтона.

Есть веские основания полагать, что команде Трампа удастся достигнуть многих своих целей. Именно поэтому сегодня все сильнее нервничают представители стран регионального сообщества, опасающиеся фактического отказа режима талибов от «многовекторности» в своей внешней политике и «падения под Вашингтон». Представители РФ уже отмечали, что «американцы пытаются восстановить в какой-то мере свое присутствие (в Афганистане), используя для этого соседние страны», «подумывают о возвращении туда своей военной инфраструктуры». С угрозой новой американо-талибской сделки афганские наблюдатели связывают и недавний визит в Кабул нового главы МИД Ирана Аббаса Аракчи. По слухам, он добивался от талибов ясности в вопросе, с кем они намереваются идти дальше по политической жизни – со странами региона или с США. Тревожатся также китайские товарищи, чей гражданин несколько дней назад был убит боевиками ИГ в северной афганской провинции Тахар: впервые Пекин официально выразил протест талибскому правительству в Кабуле. Если новая сделка американцев и «Талибана» увенчается успехом, это будет неприятным фактом для Тегерана, Пекина и Москвы.

Автор: Андрей Серенко, собственный корреспондент издания "НГ", политолог

Источник - https://www.ng.ru/kartblansh/2025-01-28/3_9180_kb.html